Глава XVI. Христианская церковь в период раннего средневековья
Огромную роль в укреплении господства феодалов и в подавлении борьбы народных масс против феодальной эксплуатации играла христианская церковь в Европе. Пользуясь религиозными средствами идеологического воздействия на людей, церковь выступала в качестве защитницы интересов господствующего класса и видела свою основную задачу в том, чтобы примирить трудящихся с их тяжёлым положением в феодальном обществе.
Роль христианской церкви в эпоху феодализма
Христианство стояло у колыбели феодального общества как сложившаяся религиозная идеология. Возникнув в рабовладельческом мире, христианство не пало вместе с ним, но очень умело приспособилось к условиям феодализма и стало феодальной религией с соответствующей церковной организацией. Точно так же позднее оно приспособилось к условиям буржуазного общества и стало одной из опор господства буржуазии.
Это произошло потому, что религия имеет глубокие социальные корни во всяком классовом обществе, где существует эксплуатация человека человеком, где господствующие классы наряду с бичом надсмотрщика нуждаются в молитвах священника, который оправдывает классовое угнетение и обещает народным массам за все муки на земле вечное блаженство после смерти.
Христианская церковь в средние века была решительно враждебна классовой борьбе трудящихся и эксплуатируемых. Она освящала феодальную эксплуатацию, проповедуя, что социальное неравенство «установлено богом». Тем самым церковь тормозила общественное развитие. В. И.
Ленин писал: «Бог есть (исторически и житейски) прежде всего комплекс идей, порожденных тупой придавленностью человека и внешней природой и классовым гнетом,— идей, закрепляющих эту придавленность, усыпляющих классовую борьбу».( В. И. Ленин, А. М. Горькому, Соч., т. 35, стр. 93.)
Христианство, ставшее в IV в. государственной религией в Римской империи, со временем распространилось и среди «варварских» народов, завоевавших эту империю, так как их старые религии не соответствовали условиям складывавшегося феодального общества. Новым условиям более соответствовало христианство, освящавшее классовое неравенство и эксплуатацию.
Низкий уровень развития производительных сил в средние века (следствием чего являлась огромная зависимость основного производителя материальных благ — крестьянина от стихийных сил природы), социальный гнёт, невыносимой тяжестью лежавший на народных массах, а также культурная отсталость — всё это обусловливало господствующую роль религиозной идеологии в феодальном обществе и создавало чрезвычайно благоприятные условия для всевозможных суеверий. Власть духовенства (которое к тому же держало всё образование в своих руках) над умами людей была чрезвычайно велика. Утверждая божественность власти феодалов и освящая господство эксплуататоров над эксплуатируемыми, церковь учила, что обязанность трудящихся масс состоит в том, чтобы выполнять феодальные повинности в пользу сеньоров и безропотно переносить гнёт и насилие с их стороны.
Учение средневековой христианской церкви и его классовый смысл
Христианство, как и всякая сложившаяся религиозная идеология, представляет собой определённую систему взглядов и соответствующих им учреждений. Феодальный строй держался не одними только средствами насилия. Церковь потому и играла в средние века крупную социальную роль, что в её распоряжении были тонкие и универсальные средства принуждения — специфические религиозные способы идеологического воздействия.
Церковь внушала людям, что человек от природы склонен к греху и не может без помощи церкви рассчитывать на «спасение», на получение «блаженства» после смерти в потустороннем мире. Библейская сказка о грехопадении Адама и Евы, соблазнённых дьяволом и ослушавшихся веления бога, за что все их потомки (т. е.
всё человечество) осуждены нести на себе тяжесть этого преступления, а также учение о грехах, совершаемых каждым человеком, стали в руках церкви орудием духовного террора.
Она учила (и учит), что всех людей ждут после смерти страшные кары за «грехи» и что лишь церковь обладает сверхъестественной силой («благодатью»), которая позволяет ей избавлять человека от загробных мук и обеспечивать ему райское блаженство после смерти.
Носителями этой «благодати» церковь объявляла представителей духовенства, которые будто бы получают некую «божественную» силу при посвящении их в сан. Право посвящать в сан священника имели лишь представители высшей церковной иерархии. Этим церковь ещё больше утверждала авторитет всех священнослужителей.
«Благодать», согласно учению церкви, оказывает воздействие на людей при помощи особых магических действий, так называемых «таинств», которых христианская церковь признаёт семь: крещение, покаяние или исповедь, причащение, священство и др.
Социальный смысл учения церкви о «таинствах» заключается в том, чтобы убедить эксплуатируемые массы в тщетности их классовой борьбы и вселить в них веру во всемогущество церкви, которая-де одна обладает средством для их «спасения».
Церковь внушала массам, что лишение человека «благодати» равносильно лишению его надежды на это «спасение».
В период средневековья, когда религиозная идеология господствовала над умами, индивидуальное отлучение от церкви или отлучение, распространявшееся на целую территорию (на Западе оно носило наименование интердикта, т. е.
запрещения совершать в данном округе церковные службы и обряды), было в руках церкви весьма сильным средством воздействия на людей. Отлучение было также действенным средством при защите церковью своих владений.
С учением о врождённой греховности людей было связано широко проповедовавшееся христианской церковью представление о загробных муках и о вездесущем и всесильном дьяволе, подбивающем человека на грехи, главным из которых церковь вместе с господствующим классом считала возмущение против феодалов духовных и светских. Неверие в дьявола представители церкви приравнивали к неверию в бога.
Учение о всесилии дьявола нашло своё выражение, в частности, и в распространявшихся и поддерживавшихся церковью представлениях о «ведьмах» — женщинах, якобы «одержимых дьяволом» и способных причинить вред людям (насылать непогоду, уничтожать урожай и т. д.).
Ещё в 829 г. церковный собор в Париже принял решение против ведовства, а в последующие столетия римские папы своими буллами (посланиями) против «ведьм» положили начало массовому сожжению на кострах ни в чём не повинных женщин, обвинённых в «общении с дьяволом».
Источник: http://historic.ru/books/item/f00/s00/z0000032/st016.shtml
Борьба с нищетой в ретроспективе — Александр Сафонов — Мнения газеты «Солидарность»
Мир меняется! Сколько раз приходилось слышать эту сакраментальную фразу каждому из нас. Но если поскрести историю да сравнить с тем, что волнует сегодня, то эффект от этого утверждения будет противоположный: все было, все попробовали, повторяем те же ошибки.
Ну, хватит лирики. Давайте включим машинку времени да отмахаем веков с десяток назад. Борьба с тунеядством. Да, да, именно так! С этим социальным явлением пытались справиться еще наши пращуры. Под жутко знакомым со времен СССР словом “тунеядец” в прежние века понимались нищие.
“ТАК РОЖДАЮТСЯ НИЩИЕ”
Иногда масштаб нищенства так напрягал власти, что они со всей присущей тому времени решительностью и, можно сказать, жестокостью пытались навести порядок в своих королевствах. А то повадились тут у монастырских стен клянчить бесплатный хлеб или стаканчик пива
Справедливости ради отметим, что массовое нищенство стало результатом бурной деятельности хозяев жизни — феодалов. В VIII — IX веках в капитуляриях (в указах и распоряжениях) франкских королей осуждалась практика захвата бедняцкой землицы богатыми землевладельцами — графами, баронами, рыцарями и служителями культа.
Видите аналогии? Рабочие места почикали и безработицу создали. А обездоленным что оставалось? Жить как-то же надо! Народ народными методами и пробавлялся: кто в тати переквалифицировался, кто в нищих.
Бедные жаловались королям на лишение собственности, а топ-менеджмент (графья, епископы, аббаты, сотники и прочие благородия) тех, кто жаловался, принуждал земельку отдать. А если кто из несознательных “отказывается передать свою собственность епископу, аббату, графу или сотнику, ищут случая, чтобы осудить такого бедняка, а также заставить его идти на войну, и это до тех пор, пока, оскудевши, волею-неволею собственность свою не продаст или не передаст”.
В Англии XIV века обездоленные даже восстание народное замутили. Уот Тайлер его возглавил и походом на Лондон попробовал выразить несогласие с неправильно организованным социальным партнерством. А соцпартнерство тогда было специфичным, споры решались просто: собрались и повоевали, кто мертв — тот и неправ.
В интересном документальном источнике того периода “Песня землепашца” сообщалось, что вдобавок к непомерным государственным повинностям богатые лорды понуждали крестьян нищенствовать.
“Теперь, — говорится в этом документе, — мы должны только работать, нам не осталось ничего другого; я не могу больше жить, собирая колосья после жатвы; но еще горше, когда приходится просить милостыню У нас много нахлебников, ожидающих нашего добра Так они грабят бедняка, который для них ничего не значит: он должен гибнуть в поту и в труде У него нет даже шапки, чтобы прикрыть голову Вся рыцарская спесь опирается на труд бедняка. Так они грабят бедняка и полностью очищают его [карманы]; богатые лорды делают это без всякого права А тот, кто заставляет нищих бродить с посохом и сумой, остается безнаказанным и неумолимым Так я с холодом в сердце несу все эти заботы, с тех пор как веду хозяйство и владею своей хижиной. Чтобы уплатить налог королю, я продал зерно, предназначенное для посева, и теперь моя земля пустует и привыкает к отдыху. С тех пор как они увели из моего хлева мой лучший скот, я готов плакать, думая о своей судьбе, — так рождаются нищие”.
ЗАЧЕМ ПЛАТИТЬ, ЕСЛИ МОЖНО НЕ ПЛАТИТЬ
Английский король Эдуард III попытался с тунеядством побороться (перепутав следствие с причиной) и издал знаменитый “Ордонанс о рабочих и слугах”.
Закон утверждал, что все здоровые мужчины и женщины в возрасте до 60 лет, не занимавшиеся торговлей, ремеслом и не имевшие земли или другой собственности, а также не находившиеся на службе у других лиц, обязаны служить тому, кто бы их ни позвал за плату, установившуюся до эпидемии чумы.
Уклонявшиеся от таких условий найма арестовывались и содержались в тюрьме до получения поручительств, что будут служить и работать на соответствующих ордонансу условиях. Каждый безземельный бедняк, не успевший наняться на работу, мог быть приписан к бродягам и брошен в тюрьму.
В этом историческом эпизоде во всей красе проявилось нежелание платить работнику высокую зарплату. После эпидемии чумы народу поубавилось, и спрос на рабочие руки был очень высокий. Само собой, повысился и уровень оплаты. Но зачем платить, если можно не платить? И король приказывает работать за прежние гонорары.
Но нищенство никуда не делось. И заработала королевская бюрократия со страшной силой, придумывая новые стимулы для победы над тунеядцами.
Источник: https://www.solidarnost.org/Blog/aleksandr-safonov/Bor_ba_s_nischetoy_v_retrospektive.html
Англия и Франция на пути к Столетней войне. урок. Всеобщая история 6 Класс
К середине XI в. в Европе сложился феодализм. Крупные землевладельцы (феодалы) владели феодами (поместьями, данными в ленное пользование) и жили за счет зависимых крестьян. Общество было разделено на три сословия: тех, кто молится; тех, кто воюет и тех, кто работает.
Предыстория
В конце XII в. Франция была раздроблена. Она состояла из 10 крупных областей со своими правителями-феодалами. Перед французскими королями стояла задача объединения страны. Для этого надо было присоединить феоды к домену (собственному владению) короля. Доменом короля в это время был Иль-де-Франс с городом Париж.
События
Середина XIIв. – брак Людовика VII и Алиеноры Аквитанской, наследницы обширного герцогства Аквитанского, которое в качестве приданого входит в королевский домен.
Второй брак Алиеноры с Генрихом Плантагенетом, вскоре ставшим английским королем привел к отчуждению этих земель от Франции, что стало одной из причин Столетней войны.
Начало XIII в. – Филипп II Август отвоевывает у английского короля Иоанна Безземельного большую часть его владений во Франции.
1302 г. – Филипп IV созывает Генеральные штаты, собрание представителей трех сословий (духовенства, дворянства и буржуа). Франция стала сословной монархией.
1309–1378 гг. – Авиньонское пленение пап. Вынужденное пребывание пап в Авиньоне. К этому привели разные причины: и давление французских королей, и неблагоприятная обстановка в Италии, и антипапские выступления в Риме.
Филипп IV Красивый присоединил к королевским владениям Шампань и Наварру.
Участники
Людовик VII – король Франции (1137–1180) из династии Капетингов. В 1152 г. развелся с Алиенорой Аквитанской, что привело к потере Аквитании.
Филипп II Август – король Франции (1180–1223) из династии Капетингов. Успешно проводил политику объединения страны и централизации власти. Участник Третьего крестового похода.
Людовик IX Святой – король Франции (1226–1270) из династии Капетингов. Дважды ходил в крестовые походы
Филипп IV Красивый – король Франции (1285–1314) из династии Капетингов.
Под его давлением папа Климент V перенес папскую резиденцию в Авиньон, что стало началом Авиньонского пленения пап.
Алиенора Аквитанская – супруга французского короля Людовика VII, после развода с которым вышла замуж за английского короля Генриха II, который в качестве приданого получил земли на территории Франции (герцогство Аквитанское и графство Пуатье).
Заключение
К XIV в. в обеих странах сложились сословно-представительные монархии.
Нормандское завоевание, а также брак Алиеноры Аквитанской с английским королем Генрихом II привели к тому, что большие территории Франции оказываются во владении английских королей, которые владеют ими на правах вассалов. В руках Генриха II фактически оказалось больше половины территории Франции.
В 1328 г. во Франции прерывается династия Капетингов, к власти приходит династия Валуа. Имея родство по материнской линии с династией Капетингов, английский король Эдуард III претендует на французский престол. В отношениях двух стран возникает напряженность, которая в 1337 г. приведет к началу Столетней войны.
Конспект
Источник: https://interneturok.ru/lesson/istoriya/6-klass/formirovanie-tsentralizovannyh-gosudarstv-i-izmenenie-na-politicheskoy-karte-evropy/angliya-i-frantsiya-na-puti-k-stoletney-voyne
Виктор Гюго Отверженные Читать
Ореолом романтизма овеяны все произведения великого французского поэта, романиста и драматурга Виктора Мари Гюго (1802—1885). Идея животворной любви, милосердия, торжества добра над злом – вот стержень его романа «Отверженные». Среди «отверженных» и Жан Вальжан, осужденный на 20 лет каторги за то, что украл хлеб для своей голодающей семьи, и маленькая замарашка Козетта, превратившаяся в очаровательную девушку, и дитя парижских улиц Гаврош
Том I
Перевод: Н. А. Коган Дебора Григорьевна Лившиц
Шарль Мириэль
В 1815 году Шарль-Франсуа-Бьенвеню Мириэль был епископом города Диня. Это был старик лет семидесяти пяти; епископскую кафедру в Дине он занимал с 1806 года.
Хотя это обстоятельство никак не затрагивает сущности того, о чем мы собираемся рассказать, все-таки будет, пожалуй, небесполезно, для соблюдения полнейшей точности, упомянуть здесь о толках и пересудах, вызванных в епархии приездом Мириэля. Правдива или лжива людская молва, она часто играет в жизни человека, и особенно в дальнейшей его судьбе, не менее важную роль, чем его поступки.
Мириэль был сыном советника судебной палаты в Эксе и, следовательно, принадлежал к судейской аристократии. Рассказывали, что его отец, желая передать ему по наследству свою должность и придерживаясь обычая, весьма распространенного тогда в кругу судейских чиновников, женил сына очень рано, когда тому было лет восемнадцать-двадцать. Однако, если верить слухам, Шарль Мириэль и после женитьбы давал обильную пищу для разговоров.
Он был хорошо сложен, хотя и несколько маловат ростом, изящен, ловок, остроумен; первую половину своей жизни целиком посвятил свету и любовным похождениям.
Но вот произошла революция; события стремительно сменялись одно другим; семьи судейских чиновников, поредевшие, преследуемые, гонимые, рассеялись в разные стороны. Шарль Мириэль в первые же дни революции эмигрировал в Италию. Там его жена умерла от грудной болезни, которой давно уже страдала. Детей у них не было.
Как же сложилась дальнейшая судьба Мириэля? Крушение старого французского общества, гибель семьи, трагические события 93-го года, быть может еще более грозные для эмигрантов, следивших за ними издалека со все возрастающим страхом, – не это ли впервые заронило в его душу мысль об отречении от мира и одиночестве? Не был ли он в разгаре каких-нибудь развлечений и увлечений внезапно поражен одним из тех таинственных и грозных ударов, которые порой, попадая прямо в сердце, повергают во прах человека, способного устоять перед общественной катастрофой, даже если она разбивает ему жизнь и уничтожает его материальное благополучие? Никто не мог бы ответить на эти вопросы; известно было лишь, что из Италии Мириэль вернулся священником.
В 1804 году Мириэль был приходским священником в Бриньоле. Он был уже стар и жил в полном уединении.
Незадолго до коронации какое-то незначительное дело, касавшееся его прихода, – теперь уже трудно установить, какое именно, – привело его в Париж.
Среди прочих власть имущих особ, к которым он обращался с ходатайством за своих прихожан, ему пришлось побывать у кардинала Феша Как-то раз, когда император приехал навестить своего дядю, почтенный кюре, ожидавший в приемной, оказался лицом к лицу с его величеством. Заметив, что старик с любопытством его рассматривает, Наполеон обернулся и резко спросил:
– Что вы, добрый человек, так на меня смотрите?
– Государь, – ответил Мириэль. – Вы видите доброго человека, а я – великого. Каждый из нас может извлечь из этого некоторую пользу.
В тот же вечер император спросил у кардинала, как зовут этого кюре, и немного времени спустя Мириэль с изумлением узнал, что его назначили епископом в Динь.
Впрочем, насколько достоверны были рассказы о первой половине жизни Мириеля, никто не знал. Семья Мириеля была мало известна до революции.
Мириелю пришлось испытать судьбу всякого нового человека, попавшего в маленький городок, где много языков, которые болтают, и очень мало голов, которые думают. Ему пришлось испытать это, хотя он был епископом, и именно потому, что он был епископом. Впрочем, слухи, которые люди связывали с его именем, были всего только слухи, намеки, словечки, пустые речи, попросту говоря, если прибегнуть к выразительному языку южан, околесица.
Как бы то ни было, но после девятилетнего пребывания епископа в Дине все эти россказни и кривотолки, которые всегда занимают вначале маленький городок и маленьких людей, были преданы глубокому забвению. Никто не осмелился бы теперь их повторить, никто не осмелился бы даже вспомнить о них.
Мириэль прибыл в Динь вместе с пожилой девицею, Батистиной, своей сестрой, которая была моложе его на десять лет.
Их единственная служанка, Маглуар, ровесница Батистины, бывшая прежде «служанкой кюре», получила теперь двойное звание: «горничной мадмуазель Батистины» и «экономки его преосвященства».
Батистина была высокая, бледная, худощавая, кроткая девушка. Она олицетворяла собой идеал всего, что заключается в слове «достоуважаемая», ибо, как нам кажется, одно лишь материнство дает женщине право называться «досточтимой».
Она никогда не была хороша собой, но ее жизнь, являвшаяся непрерывной цепью добрых дел, в конце концов придала ее облику какую-то белизну, какую-то ясность, и, состарившись, она приобрела то, что можно было бы назвать «красотой доброты». Что в молодости было худобой, в зрелом возрасте обратилось в воздушность, и сквозь эту прозрачную оболочку светился ангел. Это была девственница, более того – это была сама душа.
Она казалась сотканной из тени; ровно столько плоти, сколько нужно, чтобы слегка наметить пол; комочек материи, светящийся изнутри; большие глаза, всегда опущенные долу, словно душа ее искала предлога для своего пребывания на земле.
Маглуар была маленькая старушка, седая, полная, даже тучная, хлопотливая, всегда задыхавшаяся, во-первых, от постоянной беготни, во-вторых, из-за мучившей ее астмы.
Когда Мириэль прибыл в город, его с почестями водворили в епископском дворце, согласно императорскому декрету, который в списке чинов и званий ставит епископа непосредственно после бригадного генерала. Мэр и председатель суда первые нанесли ему визит; к генералу же и префекту первым поехал Мириэль.
Когда епископ вступил в управление епархией, город стал ждать, как он проявит себя на деле.
sh: 1: —format=html: not found
Источник: https://www.100bestbooks.ru/read_book.php?item_id=134amp;page=12
